Поняття культури

Культура

Речь идет о термине, который несет чрезвычайно большую семантическую нагрузку (один американский социолог нашел для него недавно по меньшей мере 500 значений). Он затрагивает этнологию, социологию, историю, изучение явлений культуры, короче, весь набор гуманитарных наук.

Мы остановимся здесь на двух крупных типах определений. Этнологическая концепция культуры связана с огромной областью символического, со всей суммой правил, которые в данном обществе определяют смысл термина и обеспечивают его широкую циркуляцию, начиная от разговорного языка до манер поведения за столом, проходя через весь набор обычаев, привычек, этических и эстетических норм. Речь идет о всей сумме смысловых отношений, отношений значимых, которые формируют структуру общества, мир его символики. На эту крупную парадигму опираются в своих пионерных исследованиях Э. Б. Тейлор, англосаксонская культуралистская школа и работы Леви-Строса, несмотря на огромные эпистемологические различия между этими далеко отстающими друг от друга анализами символических систем. В этой парадигме нет и речи об иерархизации культур (поскольку всякая человеческая группа составляет самобытную культуру), а лишь об их описании, о составлении их исчерпывающего перечня или о выяснении их системы, исходя из того, что, отвлекаясь от игры случая, постоянно действующей в общественной жизни, комбинации и сочетания различных символических кодов происходят не случайно, определяют внутренние связи рассматриваемой группы. Этот смысл понятия «культура» или «культуры» нанес чувствительный удар этноцентризму и выдвинул на первый план социологического и этнологического мышления культурный релятивизм. В этом и состоит его большое значение.

Второе значение термина связано уже не с тем, что объединяет группу, а, напротив, с тем, что ее разъединяет, что отличает ее в ее двойственном движении. И действительно, с одной стороны, какова бы ни была степень усложнения общества, разделенного на классы или на многочисленные группы, символические коды, такие, как язык, если брать известный пример, пронизывают весь мир социального без всякого исключения. Однако каждая группа развивает свои собственные подсистемы и свои собственные правила поведения, формы взглядов и действий. Таким образом, можно говорить о «преобладающей культуре», о «народной культуре», о «рабочей культуре», о «культуре молодежи» и т. д. и т.п. Эти различающиеся подсистемы не являются, однако, ни автономными, ни независимыми. Они тесно связаны в комплексе иерархий, социальных взглядов и оценок, которые П. Бурдье назвал взглядом «законности» и «отличия». В этой парадигме упор сделан не на связности системы, а на иерархии, которые данное общество устанавливает в ходе своего исторического развития. С этой точки зрения социологу приходится часто разрываться между чисто этнологическим подходом к его собственному обществу, которое быстро превращается в культурное народничество, и узаконенным взглядом, который в ученых речах удваивает значение предрассудков господствующего класса.

Понятие «культура» сталкивается в области гуманитарных наук с целым набором близких ей понятий, которые частично его перекрывают. Если раньше, особенно в странах германского языка, культура как глубинное, корневое выражение противостояла понятию «цивилизация», то сегодня она должна иметь дело с такими понятиями, как «идеология», «мышление», «социальное воображение», «социальная речь» и «память».

Эти понятия как бы ограждают всю область коллективных представлений и часто перекрываются. Не входя в детали их теоретической дифференциации, что вышло бы далеко за рамки нашего краткого исследования, мы утверждаем, что под термином «культура» в двух его значениях, отмеченных нами выше, следует понимать всю область символического, а не только все поле коллективных представлений. И действительно, эти последние также принадлежат к категориям воображения (социальные мечты и утопии и т. д.), памятного или коллективной памяти, социальной речи или обязательного речевого обращения: темы, слова, фразы, обязательные для всех, кто действует в социальной области и стремится к подлинной семантической гегемонии. Темпы преобразования социальной речи (иногда очень быстрые) определяются политической и социальной конъюнктурой, тогда как преобразования символических кодов происходят значительно более медленными темпами и выступают, если пользоваться выражением Ф. Броделя, в качестве долговременных тюрем. Область коллективных представлений затрагивается также общественным мышлением, или общепринятым смыслом, а также идеологиями, которые представляют не только мировоззрения, связанные с классовыми интересами или политическими системами перестройки социальной области, но и с систематическими речевыми типами, упорядоченными и аргументированными в речевом плане.

Культура - это область символики, именно этим объясняются тесные связи, объединяющие область культуры с психоанализом.

Здесь не будет формальных дефиниций «культуры». В нашем сознании (и обыденном и научном) давно закреплен тот круг явлений - искусство, философия, теория, нравствейность, в известном повороте - религия, - который входит в понятие культуры. А разбираться в тех сотнях определений, что даются этому кругу, этой целостности, - дело скучное. Главное - в другом. В XX веке с этим кругом явлений начинается какая-то странная неразбериха, какой-то решающий сдвиг. Целостность культуры отщепляется от других, родственных феноменов, смещается в эпицентр духовных потрясений современного человека - знает ли он об этом или нет - в Европе, Азии, Америке, Африке... Все это происходит очень различно, различно осознается. Но интуиция такого сдвига, ощущение, что от судеб культуры как-то зависят судьбы человечества, - это оказывается, в той или другой мере осмысления, всеобщим.

Вот именно этот сдвиг явлений и понятий, сдвиг, обнажающий глубинный, всеобщий смысл культуры в жизни человека, это преображение культуры и будет предметом дальнейших размышлений.

Предположу, что феноменологический образ (еще не понятие) культуры возник в сознании читателя. Точнее, сосредоточился из тех внутренних интуиций, что, как я предполагаю, всегда присущи всем современникам конца XX века.

Тогда, если это произошло, попытаюсь кратко очертить смысл понятия или, лучше, идеи культуры.

Смысл культуры в жизни каждого человека и - особенно роковым образом - в жизни современного человека возможно, на мой взгляд, понять в трех определениях.

Первое определение культуры (почти тавтологическое, фокусирующее тот образ культуры, что был намечен выше).

Культура есть форма одновременного бытия и общения людей различных - прошлых, настоящих и будущих - культур, форма диалога и взаимопорождения этих культур (каждая из которых есть... См. начало определения).

И несколько дополнений: время такого общения - настоящее; конкретная форма такого общения, такого события (и взаимопорождения) прошлых, настоящих и будущих культур - это форма (событие) произведения; произведение - форма общения индивидов в горизонте общения личностей, форма общения личностей как (потенциально) различных культур. Второе определение культуры.

Культура - это форма самодетерминации индивида в горизонте личности, форма самодетерминации нашей жизни, сознания, мышления; то есть культура - это форма свободного решения и перерешения своей судьбы в сознании ее исторической и всеобщей ответственности.

Об этом смысле культуры в жизни человека скажу немного подробнее, поскольку этот смысл особенно напряжен и ответствен в конце XX века.

На сознание и мысль человека мощными потоками обрушиваются самые различные силы детерминации извне и изнутри. Это - силы экономических, социальных, государственных сцеплений и предопределений. Силы воздействия среды, схем образования. Тонны привычек, предрассудков, орудийной «наследственности» (определяющей необходимость и даже фатальность самых исходных мускульных и умственных движений). Это-мощные силы космических воздействий самого различного происхождения и материального и - все может быть - духовного облика. Это - тайные, идущие из-нутра и - исподволь - решающие силы генетической, биологической предрасположенности и обреченности (обреченности на этот характер, эту судьбу).

К концу XX века силы детерминации извне и из-нутра достигли уничтожающего предела. Назревающий апокалипсис атомной войны, экологической катастрофы, мировых тоталитарных режимов, промышленных мегаполисов, бесконечные нары концлагерей и душегубок самого различного замысла и формы. И все же предположу, что в том же XX веке и особенно к концу века нарастают силы слабого взаимодействия, силы самодетерминации, заложенные в культуре. И в этом слабом взаимодействии культуры, постепенно входящем во все средоточия современной жизни - в средоточия социальные, производственные, психические, духовные, - единственная надежда современного человечества. Что я имею в виду? На самой заре человеческой истории был «изобретен» (для краткости скажу так) особый «прибор» - некая «пирамидальная линза» самодетерминации, способная в принципе отражать, рефлектировать, преобразовывать все самые мощные детерминации «извне» и «из-нутра».

Вживленный в наше сознание своей вершиной, этот прибор позволяет человеку быть полностью ответственным за свою судьбу и поступки. Или скажу так: при помощи этой «линзы» человек обретает действительную внутреннюю свободу совести, мысли, действия. (Правда, если сам человек решится - что бывает очень редко - на полную меру своей свободы и ответственности.) Этот странный прибор - культура.

Страшно сжимая изложение, скажу, что пирамидальная линза культуры построена так:

1. Ее основание - самоустремленность всей человеческой деятельности.

В ранних работах Карл Маркс наметил именно это определение предметной орудийной деятельности и общения человека. Правда, в дальнейшем внимание Маркса было в основном обращено только на деятельность, обращенную вовне: от человека на предмет и на те социальные структуры, которые складываются в процессах такой деятельности. Впрочем, эта переориентация объяснялась теми особенностями промышленной, машинной цивилизации, что стали предметом исследования в работах Маркса начиная с 1848 года. К сожалению, наша наука и наша политика перенесла выводы Маркса на цивилизацию постпромышленную, возникающую, назревающую в XX веке. Но это уже другой вопрос. Кто же виноват, что крупного мыслителя XIX века объявляют пророком на все времена?

Человек - в отличие от животных - всегда (в принципе) действует «на себя», на собственную деятельность, сосредоточенную и отстраненную от него в орудиях и предметах труда. Конечным феноменом и «точкой приложения» человеческой деятельности оказывается само человеческое Я, не тождественное своей деятельности, не совпадающее с самим собой, могущее изменять (и ориентированное на то, чтобы изменять) собственные определения. Конечно, отдельные фрагменты этой самоустремленной деятельности (и общения) могут отщепляться от целостной «спирали», и, скажем, деятельность от субъекта на предмет становится в отдельных формациях и цивилизациях самодовлеющей и преобладающей, преобладающей во всяком случае в отчужденных социальных структурах. Но, по замыслу, всегда в конечном счете осуществляется замыкание кольца самоустремления, осуществляется феномен человеческой самодетерминации. Так возникает широкое основание культуры как всеобщее определение всех форм человеческого труда, общения, сознания и, наконец, мышления (то есть способности преобразовывать свое общение и сознание).

В цивилизациях, предшествующих нашему времени, это всеобщее основание культуры работало как бы на периферии общественных структур; реальная социальность и основные, «базисные» социальные структуры строились на узкой основе одновекторной - «от меня на предмет» - деятельности. В таких условиях все феномены культуры приобретали своего рода «маргинальный», «надстроечный» характер, хотя, по сути дела, только в них всегда осуществлялось целостное замыкание человеческой деятельности, формировался уникальный, неповторимый строй личности того или другого периода культуры. Особенно резко и «нахально» цивилизационно превращенная форма всеобщности («от меня на предмет») реализуется в нововременной, господствующей до сих пор индустриальной цивилизации. Возьмем эти соображения на заметку и пойдем дальше. 2. На широком основании самоустроенной (то есть целостной) человеческой деятельности вырастают сходящиеся грани основных форм духовной самодетерминации нашего сознания, мышления, судьбы.

В искусстве человек, обреченный встраиваться в наличные, застарелые цепочки социальных связей и отношений, свободно, заново формирует то общение (автор - читатель, Я -другой, Я - Ты), которое прорывает, преобразует мощные силы детерминации извне и из-нутра замыкает через века «малые группы» индивидов, живущих, погибающих, воскресающих в горизонте личности.

В философии наше мышление преодолевает инерцию «продолжения» и «наращения» логических цепочек - от поколения к поколению... - и возвращается к исходным началам мысли, тем началам, когда бытие мыслится как возможное; мысль предполагается в своем изначальном самообосновании. Силой философии человек каждый раз заново разрешает исток и исход целостного доисторического бытия мира. Сопряжение таких индивидуально-всеобщих начал (а не продолжений мысли и бытия) формирует реальную изначальную свободу общения и диалогов насущных друг другу смыслов бытия - диалог культур.

Здесь общаются и взаимопредполагают друг друга изначальные ядра культур: античный эйдетический, эстетический смысл бытия; причащающий средневековый смысл; сущностныЙ смысл бытия - в Новое время; Восточное всеобщее сосредоточение бытийного смысла в каждом ростке Мира...

В нравственности мы свободно самодетерминируем свою ответственность за каждый свой поступок, самодетерминируем всеобщую мораль как свой собственный выбор, решение. Так, покорность року, личное вхождение в свою предназначенную судьбу и вместе с тем трагическая ответственность за самый момент роковой завязки и исхода... - вот что дает основную перипетию античной нравственности (Прометей... Эдип... Антигона). Так, свобода совести есть то зерно, в котором прорастает основание нравственной свободы и ответственности в христианской морали Средних веков. Так, «Быть или не быть...» Гамлета, свободно решаемое начало своей, уже завязанной жизни оказывается основанием всей ответственности человека Нового времени за свое - в бесконечность открытое - бытие.

Не буду продолжать... Не буду сейчас говорить о других гранях самодетерминации человеческой судьбы... Религия... Теория...

Только повторю: каждая из этих граней нашей духовной самодетерминации по-своему - всеобще и единственно - формирует наше сознание, деятельность, судьбу. 3. Все грани нашей «пирамидальной линзы-культуры» сходятся в единой вершине, в точке (мгновении) самодетерминации человеческого Я. В этой точке уже нет отдельных граней, весь цикл самодетерминации сосредоточивается в горизонте двух сходящихся воедино регулятивных идей: идеи личности и идеи (моего - всеобщего) разума. В средоточии этих идей, в предельной напряженности последних вопросов бытия индивид действительно способен (в полной мере ответственности, объединяя в своем сознании и в своей смертной жизни всеобщее человеческое бытие) самодетерминировать сознание - мышление - судьбу.

Ясно, что при таком понимании нелепо говорить о культуре как некоей «чисто духовной» деятельности... Нет, культура - это всеобщая история и деятельность человека, сосредоточенная в вершине самодетерминации. Но вершина есть завершение, она действенна, только если «пирамида» имеет основание и грани, если это острие действительно и осознанно вживлено в болевую точку нашего сознания. И наконец, третье определение, третий смысл культуры. Здесь скажу совсем кратко. Это смысл - «мир впервые...». Культура в своих произведениях позволяет нам - автору и читателю - как бы заново порождать мир, бытие предметов, людей, свое собственное бытие - из плоскости полотна, хаоса красок, ритмов стиха, философских начал, мгновений нравственного катарсиса. Вместе с тем в произведениях культуры этот впервые творимый мир с особой несомненностью воспринимается в его извечной, независимой от меня абсолютной самобытийности, только улавливаемой, трудно угадываемой, останавливаемой на моем полотне, в краске, в ритме, в мысли.

В культуре человек всегда подобен Богу в афоризме Поля Валери: «Бог сотворил мир из ничего, но материал все время чувствуется». Вне этой трагедии и иронии культура невозможна; всякий разговор о культуре становится пустышкой и риторикой.

Но и ирония и трагедия культуры и три определения произведения.

Произведение - вот ответ на вопрос: «Что значит быть в культуре - общаться в культуре - самодетерминировать свою судьбу в напряжениях культуры - порождать в культуре - мир впервые...?» Вот почему я так упорно, начиная с первой страницы, тормозил внимание читателя на этом понятии. Но что такое произведение? Думаю, что, не прибегая к дефиниции, но раскрывая культурный смысл жизни произведений, я уже ответил на этот вопрос.

Возвращаясь к самому цачалу этих размышлений, возможно сформулировать такое предположение.

В XX веке культура (в тех ее определениях, что были осмыслены выше) смещается в эпицентр человеческого бытия. Это происходит во всех сферах нашей жизни:

В производстве (научно-техническая революция замыкает «на себя», на свободное время всю предметную деятельность человека).

В социальных феноменах (малые динамичные самодеятельные группы постепенно становятся основными ячейками человеческого общения).

В общении различных культур (культуры Запада и Востока и далее - Античности, Средних веков, Нового времени... сходятся и впервые порождаются в точке своего начала).

В предельных нравственных перипетиях (эти узлы завязываются в окопах мировых войн, на нарах концлагерей, в судорогах тоталитарного режима; везде индивид выталкивается из прочных извечных ниш социальной, исторической, кастовой детерминации, везде он встает перед трагедией изначального нравственного выбора и решения).

Так нарастает новый всеобщий социум - социум культуры, - особая, в чем-то близкая к полисной социальность, точнее, форма свободного общения людей в силовом поле культуры, диалога культур. Возможно также предположить, что именно противостояние мегасоциума промышленной цивилизации (какую бы форму она ни принимала) и малых ядер социума культуры, - именно это противостояние будет решающим событием начала XXI века.

Можно предположить... Конечно, это звучит слабо. Остается утешать себя только тем, что история вообще совершается в форме предположений, в форме перекрестка исторических судеб. Впрочем, это и есть форма культуры.